Идеи для ученых в бизнесе
Превратить обучение в увлекательный и весёлый процесс — вот один из самых очевидных и прибыльных путей совмещения желания заработать деньги и не бросить свою родную — науку.
Построить свой бизнес на научных идеях решил простой учитель из США — Стив Спанглер. О чём мечтает любой нормальный ученик? Конечно — взорвать школу. Ну то есть, Вы меня поняли — каждый из нас будучи ребёнком очень тяготел к различным опытам, любил, что называется «похимичить». Куда же всё это делось с годами? Да просто не было со стороны учителей стимула развития этих наших потребностей. Вот и зря — и мы учёными не стали, и хорошие люди денег не заработали.
А вот на сайте Стива Спанглера stevespanglerscience.com описаны и показаны сотни опытов, которые ученики могут повторить сами.
Так что теперь в Америке гораздо больше детей имеют шанс вырасти в учёных, при этом от души развлекаясь в детстве, а не высиживая за скучными учебниками…
***
А вот вам продолжение той же самой темы научных идей в бизнесе, только гораздо более эффектное. Два предпринимателя-учёных, (по натуре — КВН-щики) организовали выездное научное шоу, которое называется «Лаборатория сумасшедших учёных». Руслан Алмакаев и Александр Кобзин показывают трёхчасовое научное шоу для корпоративных клиентов (время течёт незаметно!) и получасовое шоу для маленьких непоседливых детей.
Научные шоу отвечают на самые важные вопросы, типа «Почему дует ветер» или «Откуда берутся облака», но отвечают так наглядно и интересно, что услышанное и увиденное понимается легко и запоминается на всю жизнь. Можно сказать, что бизнес на научных идеях процветает, такие ивент-проекты (научные шоу) в мире уже существуют давно, есть даже отлаженный рынок необходимых для таких шоу реактивов. Именно эти — иностранного производства реактивы и являются безопасными в эксплуатации. Ведь для научных шоу физико-химических опытов самое важное — это безопасность.
***
Продолжим нашу тему научных идей в бизнесе неким курьёзом.
12-летний мальчишка изобрёл двигатель, работающий… на кетчупе и получил под это своё изобретение патент. Всё по-настоящему, а вы как думали?
Мальчик из Пенсильвании, Вилли Шопф, для начала познакомился с учёным Френком Швейхгардтом (Frank Schweighardt), когда посетил научный центр Da Vinci Science Center, что в Аллингтоне.
Их обоих интересовала тема нового топлива для автомобилей. Солнечные батареи не устраивали ни мальчика, ни взрослого дядю-учёного, так как на солнечных батареях авто может ездить только днём, что само собой очевидно.
Остановились на принципе ветряной мельницы. Но технически такой ветряк должен был бы работать на некоей жидкости, которая меняет свою плотность во время вращения, чтобы заставить лопасти турбины вращаться с нужной скоростью.
Такая жидкость называется — тиксотропной жидкостью, т.е. жидкостью, вязкость которой при постоянных окружающих условиях и скорости сдвига изменяется со временем.
Именно такая жидкость нужна для инновационной модели двигателя, и именно такой жидкостью оказался обычный… кетчуп.
Сейчас в описанном нами выше научном центре продолжается работа над этим самым двигателем, который работает на кетчупе. Центр получил даже финансирование Сената под этот свой новый бизнес на научных идеях, а 12-летний мальчик Вилли Шопф пожинает лавры…
***
Еще один интересный пример бизнеса на научных идеях. Австралийские ученые из университета Сиднея, в котором занимаются преимущественно исследованиями возможностей человеческого мозга, придумали прорывную инновационную вещь — думающую шапку, а точнее, шапку, которая помогает мозгу лучше справляться со своими задачами
Алан Снайдер, директор Австралийского Института мозга, и профессор Ричард Чи разработали так называемую thinking cap — думающую шапку. Она и стимулирует работу вашего мозга благодаря электрическим импульсам.
При помощи этого устройства (по крайней мере, так утверждают учёные) человек окажется способен находить новые пути решения интеллектуальных задач, в три раза быстрее решая комплексные задачи.
Остаётся только надеяться на то, что эта думающая шапка работает не только по принципу таблетки плацебо, иначе эти волшебства волшебника Гудвина окажутся просто милой (или не совсем милой) шуткой, которая ещё раз подорвёт авторитет современной науки…
Тем не менее, учёные настроены серьёзно. Для того, чтобы победить в предполагаемом споре скептиков и критиков, они утверждают заране: их думающая шапка не «думает за дурака». Нет! Она, наоборот, лишь даёт возможность синтезировать уже имеющиеся в голове знания и навыки.
Так что если у кого-то нет никаких особых знаний и навыков, то шапка ему не поможет. Всё по честному…
***
Научные идеи в сфере развлечений? Почему бы нет! Вот ещё одно волшебное изобретение, которое соединило мир науки и мир бизнеса. Представляем Вашему вниманию — машина, которая создаёт искусственную радугу.
Хотите ли Вы идти по улице и вдруг увидеть это чудо? Если такая научная идея вам нравится, то вот — учёный Майкл Джонс МакКин (Michael Jones McKean), профессор одного американского колледжа и по совместительству художник уже изобрёл соответствующий гаджет. Очень удобно для свадеб, презентаций и корпоративов.
Эта научная идея бизнеса уже куплена реальными бизнесменами.
На крыше одного из торговых центров в штате Небраска установлена такая машина (по производству искусственной радуги), и теперь ТЦ ежедневно в течение 15 минут дарит людям радость повидать радугу — божье знамение.
Только вот сделает ли эта искусственная радуга людей более счастливыми? Вопрос риторический.
***
Теперь поговорим о более земном, о научных идеях в более приземленном бизнесе. Речь пойдет о более полезном изобретении учёных, которое не так давно было внедрено в производство, став успешным бизнесом. Вашему вниманию представляются: самостерилизующиеся дверные ручки.
Вы никогда не мечтали об этом? Вы всегда открывали сомнительные двери ногами? А вот теперь есть шанс вести себя более цивилизованно.
Этот ещё раз доказывает мысль, что цивилизованное поведение возникает тогда, когда человек попадает в цивилизованные условия. А не наоборот. Но вернёмся к ручкам. Самостерилизующимся дверным ручкам.
Разработчик инновационных технологий и по совместительству как раз автор этих самых ручек, Чои Боми (Choi Bomi) рассказал, в чём секрет фирмы: в основе технологии, оказывается, лежит работа ультрафиолетовых лучей. Когда ручку не используют, система автоматически включается и производит чистку и обеззараживание дверной ручки.
Всё это конечно очень хорошо, особенно в тех местах, где не хочется прикасаться вообще ни к чему. Однако и заигрываться в такие игры тоже не стоит, потому что другая крайность — повышенная брезгливость и излишнее обеззараживание территории вокруг себя ведёт к неврозу, который лечится у психиатра, а также к тяжёлым аутоимунным заболеваниям, проявляющимся, например, как аллергия на всё, которые не лечатся вообще нигде… Так что будьте осторожны, если желание постоянно мыть руки и не дотрагиваться ни до чего и ни до кого превалирует у вас в последнее время над желанием валяться прямо здесь и радостно обнимать весь мир. Минимум вам пора в отпуск.
***
Ну и наконец. Поговорим о чём-то красивом, гламурном и модном. Научные идеи в модном бизнесе? А вы думаете, что наука и гламур несовместимы? Слушайте же.
Не так давно учёными, которые разрабатывают инновационные гаджеты было спроектировано … платье.
Да-да, не модельерами и дизайнерами, а учёными.
Это платье — не простое, оно сделано из нанотекстиля и используется для зарядки других гаджетов.
Платье, которое позволяет заряжать телефоны, плееры, iPhonы, iPodы и другие девайсы без использования зарядных устройств, а буквально, на ходу — уже есть! Правда не в продаже, но этот день не за горами.
Что же сделали учёные? Они покрыли обычную ткань, из которой шьют одежду, тонким слоем полупроводниковых полимеров и наночастиц, сделав ее всего-навсего — электропроводником. При этом другие важные свойства ткани, как то: воздухопроницаемость, лёгкость, гибкость не пострадали. Другими словами, эту ткань можно резать, шить, скручивать, как и обычную ткань. Такая вот волшебная эльфийская кольчуга…
Как видите, наука и бизнес связаны напрямую. Бизнес на научных идеях построить можно, и вполне прибыльный. Поэтому не стоит бояться научной карьеры и связанных с нею маленьких зарплат, просто надо идти туда, где наукой занимаются легко, много и весело, где наука — это не мёртвая буква никому не нужных устаревших истин, а весёлая и мудрая служанка человека — богиня, спустившаяся на землю в изменённом облике, чтобы помогать смертным стать более счастливыми.
©www.1000ideas.ru – портал бизнес идей
10.09.2011
Научная коммуникация — передача учеными своих знаний вне научной среды — занятие не столь безобидное, как может показаться. Даже тогда, когда оно общепризнанно благородное. Взять хотя бы Сергея Капицу — эталон ученого и популяризатора науки. Мало кто знает, что за свою медийность он поплатился научной карьерой. Пока советские и российские зрители восхищались вместе с Сергеем Петровичем наукой и учеными, в АН СССР сочли подобное фиглярством, из-за чего Капица потерял возможность избраться в ее члены и навсегда остался скромным профессором. Конечно, правило существовало не только для него. Сыну нобелевского лауреата Петра Леонидовича Капицы, брату великого географа, первооткрывателя озера Восток в Антарктиде Андрея Петровича Капицы (оба — члены академии), автору четырех монографий, десятков статей, 14 изобретений и 1 открытия, — ничто не помогло.
Правило касты — герметичность — не изменила и перестройка. «Хождение в люди» — благородное дело просвещения, открывающее человечеству тайны науки и радость познания — по-прежнему не одобряется среди «своих». Причем многие сторонники этого мнения — старшее поколение ученых, занимающих значительные должности.
В международной практике такая дискриминация общественной активности ученых носит название «эффект Сагана». Примерно одновременно с Капицей в США звездой и лицом науки стал астрофизик Карл Саган. Но не стал он пожизненным профессором в Гарварде и членом Академии наук США, хотя с научной точки зрения был достоин и того и другого.
Наверное, в свете этого должен стать понятнее стереотип, согласно которому ученые не любят говорить о науке с обычными людьми. Это отнимает время, за это не платят, а могут и наказать. Тем не менее сегодня все больше молодых ученых действуют вопреки устоявшимся правилам: читают открытые лекции, участвуют в телешоу, дают интервью глянцевым журналам. В России сегодня это единственный способ дать своим научным знаниям хоть какую-то жизнь за пределами лаборатории, там, где они смогут стать инновациями, технологиями и вдохновением. Возможно, это не способ, а надежда.
Открытие ищет друзей
В сознании мечтателя трансфер технологий на рынок происходит почти божественным озарением. Вариант первый: ученый, наблюдающий изменение цвета колбы в своей лаборатории, внезапно осознает его рыночную перспективу и пускается в бизнес вместо того, чтобы писать научную статью. Вариант второй: бизнес сваливается прямо на голову ученому и начинает внедрять и продвигать его открытия, параллельно осыпая профессора деньгами. Но на деле против первого сценария работает привычная герметичность научной среды и непроработанность нормативной базы в сфере интеллектуальной собственности и использования государственного оборудования в коммерческих целях. А против второго — тот факт, что бизнес и наука говорят на принципиально разных языках и вращаются на разных орбитах. Чтобы найти друг друга, им требуется нетривиальная помощь.
В Советском Союзе задача трансфера технологий решалась на уровне всеобщего планирования. Академия наук — форпост познания — занималась фундаментальными проблемами и решала приоритетные задачи. Однако она составляла едва ли одну десятую часть могучего организма советской науки. В ведении каждого отраслевого министерства, планировавшего и регулировавшего работу своей отрасли промышленности, находились отраслевые институты, задачей которых и было привести фундаментальные разработки в промышленность.
С распадом СССР рухнули отраслевые министерства, а с ними — и вся отраслевая наука. Некоторые НИИ еще сохраняются в структурах вроде «Росатома» или «Роскосмоса», но система трансфера технологий перестала существовать. Отчасти поэтому система фундаментальных исследований повисла в воздухе и не дает пищу для экономического роста.
Декларативно функцию инноватора многие годы бессмысленно возлагали на РАН, но по факту преемница АН СССР никогда не выполняла таких функций. Для их развития требовались серьезные ресурсы, которых у РАН никогда не было в условиях хронического недофинансирования, затянувшейся реформы и структурных преобразований. Локальные попытки стимулировать связи науки с промышленностью вроде грантовых программ «Исследования и разработки» априори неэффективны: их могут получить либо люди, уже имеющие связи с промышленностью, либо симулирующие их. В этой системе нет гибкости и возможности широкого поиска партнеров.
В сложившейся ситуации ученым, которые задумываются о жизни своей работы за пределами статьи в научном журнале, остается одно — говорить. Рассказывать о своей работе в СМИ и соцсетях, искать новые площадки с большим охватом.
Популяризация и прогресс
Да, так бывает. Иркутский эколог, директор НИИ биологии Иркутского государственного университета Максим Тимофеев говорит, что после каждой значимой публикации в федеральном СМИ к нему обращаются сразу несколько представителей бизнеса — от малого до компаний уровня списка Forbes. Обращаются с идеями разной степени идиотизма с точки зрения науки, но одна из десятка таких идей может стоить всех остальных. Группа Тимофеева начала совместную работу с компанией «Бионика» по разработке цифровых платформ на основе ИИ для промышленной экологии. Ученые разработали сенсоры для изучения состояния воды в Байкале, а предприниматели смогут приспособить их для широкого круга задач.
Владимир и Александр Виноградовы из Университета ИТМО — чемпионы медиаактивности. С компанией Nanoprotech ученые коммерциализировали свои разработки в сфере нанохимии, создав для них средство против коррозии, жидкий диэлектрик, универсальный водоотталкиватель и жидкость для пожаротушения. А физики из НИИЯФ МГУ (группа профессора Владимира Кукулина) настолько поразили компанию Nvidia своим пресс-релизом о возможностях проводить сложные квантово-механические расчеты на персональном компьютере с графическим процессором вместо огромного суперкомпьютера, что те сами связались с ними и предложили безвозмездно свои новые графические процессоры для отработки методики и дальнейших исследований.
Потенциал научной коммуникации для науки все больше осознают и в руководстве университетов, обладающих достаточными ресурсами для развития. В помощь ученым в пресс-службы нанимают профессиональных специалистов-коммуникаторов, которые берут на себя организационную часть продвижения науки в СМИ и соцсетях, организуют мероприятия и готовят ученых для работы с аудиторией неспециалистов. Профессия «научный коммуникатор» уже почти 30 лет существует в Европе, США и Австралии, а в России закрепилась лишь в 2016 году с созданием соответствующей магистерской программы и профильной профессиональной ассоциации. Как раз им-то и предстоит преодолеть культурные препятствия, с рассказа о которых начался этот разговор. Делать это нужно не только ради бизнеса. Ровно до того момента, как ученый начал работать на частные деньги, его исследования поддерживались из бюджетных денег. А значит, мы — налогоплательщики — имеем право узнать о том, что было сделано. Может быть, и даже совершенно точно, прямо сейчас где-то в лаборатории ученый-новатор уже работает над своим открытием, которое сможет вывести ваш бизнес на новый уровень.
Проработав много лет в научных проектах в Москве, Оксфорде, Нью-Йорке, Париже, Токио и Эр-Рияде, я все отчетливее вижу, как стирается граница между классическими исследовательскими проектами и современным предпринимательством. Волна радикальных изменений, обусловленная новыми технологиями, бизнес-моделями и меняющимися потребительскими предпочтениями, накрывает сейчас все рынки, резко повышая нервозность их участников и создавая новые тренды в управлении организациями. А для нас, исследователей, это привычная среда обитания: ученые всегда работают в условиях высокой неопределенности, огромных массивов информации, открытых границ и активной человеко-машинной кооперации, фокусируясь в первую очередь на выращивании ценности своих сотрудников — узнаете модные слова? Так что предпринимателям есть что подсмотреть у ученых!
Первое и главное: любое научное исследование — это всегда про людей. Вот уж где битва за таланты и способы их отбора отточены десятилетиями! Подготовка хорошего исследователя — это даже не годы, а вся жизнь: процесс обучения и прокачки новых навыков не заканчивается никогда. При этом автоматизация, роботизация, big data и прочие прелести «индустрии 4.0» тут никого не пугают: ценность хорошего сотрудника настолько велика, а бэкграунд настолько уникален, что искусственный интеллект не воспринимаются как конкурент естественному (что зачастую происходит в других секторах). А вот возможность разгрузить классных специалистов, колоссальное повышение производительности и доступа к информации и идеям, которые обеспечивают новые технологии — это как раз ценится очень высоко.
Кстати, к вопросу об идеях. Это, пожалуй, второе важнейшее отличие исследовательского центра от традиционных корпораций. Здесь подход «я — начальник, ты — дурак» не котируется. Кто бы ни привнес новую идею, научная этика требует как минимум непредвзято ее рассмотреть. И очень часто оказывается, что младший персонал подкидывает классные мысли, которые старшим и маститым и в голову не приходили. Научно-исследовательская команда по определению очень демократична. Не раз наблюдала, как желторотый лаборант горячо спорил с академиком или вчерашний аспирант в хлам разбивал логические построения руководителя всего исследовательского центра. И, к чести старших, это их никогда не бесило, а наоборот, веселило и приводило в состояние азарта.
Научное сообщество в целом отличается высокой степенью толерантности к мнению коллег, ориентировано на дискуссию (хотя и здесь бывает, что интриги и борьба за влияние подрывают этот принцип). И это тот подход, который в современных условиях стоит перенимать любым компаниям. Когда действовать приходится в условиях высокой неопределенности, заслуженные и молодые сотрудники оказываются равны: прежний опыт часто плохо работает, все наши представления приходится отставить в сторону и начинать исследование практически с нуля. Кроме того, любой юный стажер сейчас лучше владеет современными технологиями, чем руководитель его департамента. Ключевыми для успеха становятся готовность участников общего проекта к диалогу на равных и отказ от столь любимых многими иерархических структур.
Такая парадигма требует и других способов коммуникации: скорость сейчас становится одним из важнейших конкурентных преимуществ, так что тратить месяцы на согласование каждого «чиха» никто не может себе позволить. Очень высока роль неформального общения. Вот почему, кстати, в современных кампусах университетов и исследовательских организаций самое важное помещение не зал совещаний, а кафе, где за чаем решаются вопросы, которые в противном случае могли бы висеть неделями и месяцами.
Не только неформальные коммуникации, но и в целом простота организации и процедур — вот что сильно отличает исследовательские центры от современных корпоративных структур, которые вполне естественным образом стремятся все формализовать и быстро обрастают огромным объемом практик, правил, регламентов и процедур. Призванные, по идее, упрощать жизнь, эти рамки достаточно быстро превращаются в огромный тормоз и накладывают колоссальные трансакционные издержки на любое действие.
А вот с моими коллегами из Колумбийского университета у нас общение вообще построено почти исключительно онлайн: физически я в Нью-Йорк попадаю не чаще, чем раз в три месяца, но это совершенно не мешает вести несколько глобальных проектов. И это становится все более распространенной практикой. Таким образом, еще одна составляющая успеха для эффективной исследовательской команды состоит в использовании современных технических платформ. Электронная почта в этом отношении – пожалуй, самое старомодное средство, поскольку не позволяет добиться главного – аккумулировать данные в таком формате, который позволял бы не просто вести дискуссию, но и сохранять обзор ситуации по всем находящимся сейчас в разработке проектам. На помощь приходит Slack, Zoom для видеозвонков, Google Docs и DropBox для совместных корректировок документов и другие виртуальные платформы для совместной работы над документами и базами данных. Эти современные технологии позволяют людям оставаться постоянно в контакте, иметь доступ к данным из любого места, без проблем работать удаленно и кооперироваться с коллегами по всему миру в режиме реального времени.
Но главная, на мой взгляд, особенность исследовательских групп — способность быстро адаптироваться. Новомодные подходы Agile и Lean — это, по сути, типичный для большинства исследовательских организаций способ функционирования с динамической корректировкой постановки задач и итерационным процессом разработки решений. Это позволяет снижать риски путем сведения разработки к серии коротких циклов. Уже много десятилетий в научной среде под каждый проект формируются небольшие, мобильные группы по матричному принципу, состоящих из специалистов различного профиля, работающие короткими «забегами», корректируя цели в зависимости от полученных результатов. Немедленное проведение экспериментов для тестирования пришедших идей, быстрое прототипирование — это все принципиально другая инновационная культура, предполагающая немедленную проверку возникшей гипотезы.
Кстати, еще одна характерная особенность принятых в современной науке практик: не только матричный принцип формирования исследовательских групп, но и чаще всего их многонациональный состав — они становятся по-настоящему глобальными. Подчас над одним проектом работают эксперты из России, Японии, Соединенных Штатов — в общем, наука не ведает границ. Благодаря этому удается объединить для решения сложных задач людей с самым разным жизненным опытом и культурным бэкграундом, посмотреть на проблему с разных позиций и, что закономерно, добиться наибольше глубины и точности экспертизы. В этом отношении наука и бизнес уже максимально приблизились друг к другу: в управленческие команды российских компаний приглашаются «экспаты», и, наоборот, российские топ-менеджеры становятся полноправными участниками штаб-квартир глобальных офисов.
Еще один момент, который большинство компаний могли бы с пользой для дела перенять у современного академического сообщества, заключается в мультиактивности, которая становится возможной при предоставляемом ученым гибким графике. И вопрос здесь не только в построении work&life balance, то есть поиска оптимального соотношения между выполнением трудовых задач и личной жизнью. Дело скорее в другом: в научном мире не считается чем-то зазорным комбинация постоянной занятости и разного рода фриланса, а она как раз достижима только в том случае, если работник обладает свободой в планировании своего времени. Из всех своих трудовых активностей ученый извлекает не только прибыль, но и новый интеллектуальный опыт, который в конечном итоге повышает уровень подготавливаемого им продукта и приносит по цепочке пользу основному работодателю. То есть результативнее и ценнее тот исследователь, который не замыкается в стенах своей организации. Стажировки, международные проекты, вовлеченность в преподавание и все формы обмена опытом горячо поддерживаются, поскольку именно это повышает уровень исследователя, его кругозор и арсенал используемых методик.
В современном научном мире запереться в своей келье и рассуждать о количестве ангелов, помещающихся на острие иглы, уже не популярно. Престиж исследователя не только в том, что он сделал для своей организации, а в том, что он сделал для науки в целом. Корпоративный мир к такой практике еще не пришел: дистанционная работа уже приветствуется многими участниками рынка, но вот к сопутствующей внекорпоративной деятельности своих штатных работников компании относятся в своей массе настороженно и как минимум ее не поощряют. Возможность «разделять» талант между несколькими организациями требует нового подхода прежде всего от самих организаций.
Мир бизнеса, как и мир науки, становится всё более дружелюбен к людям, чье жизненное кредо — развиваться, исследовать и открывать. Но стены исследовательских учреждений пока более комфортны для них, чем офисы корпораций. Преодолеть эту дистанцию — в интересах прежде всего самого бизнеса.