Идеи для ученых в бизнесе

Научная коммуникация — передача учеными своих знаний вне научной среды — занятие не столь безобидное, как может показаться. Даже тогда, когда оно общепризнанно благородное. Взять хотя бы Сергея Капицу — эталон ученого и популяризатора науки. Мало кто знает, что за свою медийность он поплатился научной карьерой. Пока советские и российские зрители восхищались вместе с Сергеем Петровичем наукой и учеными, в АН СССР сочли подобное фиглярством, из-за чего Капица потерял возможность избраться в ее члены и навсегда остался скромным профессором. Конечно, правило существовало не только для него. Сыну нобелевского лауреата Петра Леонидовича Капицы, брату великого географа, первооткрывателя озера Восток в Антарктиде Андрея Петровича Капицы (оба — члены академии), автору четырех монографий, десятков статей, 14 изобретений и 1 открытия, — ничто не помогло.

Правило касты — герметичность — не изменила и перестройка. «Хождение в люди» — благородное дело просвещения, открывающее человечеству тайны науки и радость познания — по-прежнему не одобряется среди «своих». Причем многие сторонники этого мнения — старшее поколение ученых, занимающих значительные должности.

В международной практике такая дискриминация общественной активности ученых носит название «эффект Сагана». Примерно одновременно с Капицей в США звездой и лицом науки стал астрофизик Карл Саган. Но не стал он пожизненным профессором в Гарварде и членом Академии наук США, хотя с научной точки зрения был достоин и того и другого.

Наверное, в свете этого должен стать понятнее стереотип, согласно которому ученые не любят говорить о науке с обычными людьми. Это отнимает время, за это не платят, а могут и наказать. Тем не менее сегодня все больше молодых ученых действуют вопреки устоявшимся правилам: читают открытые лекции, участвуют в телешоу, дают интервью глянцевым журналам. В России сегодня это единственный способ дать своим научным знаниям хоть какую-то жизнь за пределами лаборатории, там, где они смогут стать инновациями, технологиями и вдохновением. Возможно, это не способ, а надежда.

В Советском Союзе задача трансфера технологий решалась на уровне всеобщего планирования. Академия наук — форпост познания — занималась фундаментальными проблемами и решала приоритетные задачи. Однако она составляла едва ли одну десятую часть могучего организма советской науки. В ведении каждого отраслевого министерства, планировавшего и регулировавшего работу своей отрасли промышленности, находились отраслевые институты, задачей которых и было привести фундаментальные разработки в промышленность.

С распадом СССР рухнули отраслевые министерства, а с ними — и вся отраслевая наука. Некоторые НИИ еще сохраняются в структурах вроде «Росатома» или «Роскосмоса», но система трансфера технологий перестала существовать. Отчасти поэтому система фундаментальных исследований повисла в воздухе и не дает пищу для экономического роста.

Декларативно функцию инноватора многие годы бессмысленно возлагали на РАН, но по факту преемница АН СССР никогда не выполняла таких функций. Для их развития требовались серьезные ресурсы, которых у РАН никогда не было в условиях хронического недофинансирования, затянувшейся реформы и структурных преобразований. Локальные попытки стимулировать связи науки с промышленностью вроде грантовых программ «Исследования и разработки» априори неэффективны: их могут получить либо люди, уже имеющие связи с промышленностью, либо симулирующие их. В этой системе нет гибкости и возможности широкого поиска партнеров.

В сложившейся ситуации ученым, которые задумываются о жизни своей работы за пределами статьи в научном журнале, остается одно — говорить. Рассказывать о своей работе в СМИ и соцсетях, искать новые площадки с большим охватом.

Владимир и Александр Виноградовы из Университета ИТМО — чемпионы медиаактивности. С компанией Nanoprotech ученые коммерциализировали свои разработки в сфере нанохимии, создав для них средство против коррозии, жидкий диэлектрик, универсальный водоотталкиватель и жидкость для пожаротушения. А физики из НИИЯФ МГУ (группа профессора Владимира Кукулина) настолько поразили компанию Nvidia своим пресс-релизом о возможностях проводить сложные квантово-механические расчеты на персональном компьютере с графическим процессором вместо огромного суперкомпьютера, что те сами связались с ними и предложили безвозмездно свои новые графические процессоры для отработки методики и дальнейших исследований.

Потенциал научной коммуникации для науки все больше осознают и в руководстве университетов, обладающих достаточными ресурсами для развития. В помощь ученым в пресс-службы нанимают профессиональных специалистов-коммуникаторов, которые берут на себя организационную часть продвижения науки в СМИ и соцсетях, организуют мероприятия и готовят ученых для работы с аудиторией неспециалистов. Профессия «научный коммуникатор» уже почти 30 лет существует в Европе, США и Австралии, а в России закрепилась лишь в 2016 году с созданием соответствующей магистерской программы и профильной профессиональной ассоциации. Как раз им-то и предстоит преодолеть культурные препятствия, с рассказа о которых начался этот разговор. Делать это нужно не только ради бизнеса. Ровно до того момента, как ученый начал работать на частные деньги, его исследования поддерживались из бюджетных денег. А значит, мы — налогоплательщики — имеем право узнать о том, что было сделано. Может быть, и даже совершенно точно, прямо сейчас где-то в лаборатории ученый-новатор уже работает над своим открытием, которое сможет вывести ваш бизнес на новый уровень.

Проработав много лет в научных проектах в Москве, Оксфорде, Нью-Йорке, Париже, Токио и Эр-Рияде, я все отчетливее вижу, как стирается граница между классическими исследовательскими проектами и современным предпринимательством. Волна радикальных изменений, обусловленная новыми технологиями, бизнес-моделями и меняющимися потребительскими предпочтениями, накрывает сейчас все рынки, резко повышая нервозность их участников и создавая новые тренды в управлении организациями. А для нас, исследователей, это привычная среда обитания: ученые всегда работают в условиях высокой неопределенности, огромных массивов информации, открытых границ и активной человеко-машинной кооперации, фокусируясь в первую очередь на выращивании ценности своих сотрудников — узнаете модные слова? Так что предпринимателям есть что подсмотреть у ученых!

Первое и главное: любое научное исследование — это всегда про людей. Вот уж где битва за таланты и способы их отбора отточены десятилетиями! Подготовка хорошего исследователя — это даже не годы, а вся жизнь: процесс обучения и прокачки новых навыков не заканчивается никогда. При этом автоматизация, роботизация, big data и прочие прелести «индустрии 4.0» тут никого не пугают: ценность хорошего сотрудника настолько велика, а бэкграунд настолько уникален, что искусственный интеллект не воспринимаются как конкурент естественному (что зачастую происходит в других секторах). А вот возможность разгрузить классных специалистов, колоссальное повышение производительности и доступа к информации и идеям, которые обеспечивают новые технологии — это как раз ценится очень высоко.

Кстати, к вопросу об идеях. Это, пожалуй, второе важнейшее отличие исследовательского центра от традиционных корпораций. Здесь подход «я — начальник, ты — дурак» не котируется. Кто бы ни привнес новую идею, научная этика требует как минимум непредвзято ее рассмотреть. И очень часто оказывается, что младший персонал подкидывает классные мысли, которые старшим и маститым и в голову не приходили. Научно-исследовательская команда по определению очень демократична. Не раз наблюдала, как желторотый лаборант горячо спорил с академиком или вчерашний аспирант в хлам разбивал логические построения руководителя всего исследовательского центра. И, к чести старших, это их никогда не бесило, а наоборот, веселило и приводило в состояние азарта.

Научное сообщество в целом отличается высокой степенью толерантности к мнению коллег, ориентировано на дискуссию (хотя и здесь бывает, что интриги и борьба за влияние подрывают этот принцип). И это тот подход, который в современных условиях стоит перенимать любым компаниям. Когда действовать приходится в условиях высокой неопределенности, заслуженные и молодые сотрудники оказываются равны: прежний опыт часто плохо работает, все наши представления приходится отставить в сторону и начинать исследование практически с нуля. Кроме того, любой юный стажер сейчас лучше владеет современными технологиями, чем руководитель его департамента. Ключевыми для успеха становятся готовность участников общего проекта к диалогу на равных и отказ от столь любимых многими иерархических структур.

Такая парадигма требует и других способов коммуникации: скорость сейчас становится одним из важнейших конкурентных преимуществ, так что тратить месяцы на согласование каждого «чиха» никто не может себе позволить. Очень высока роль неформального общения. Вот почему, кстати, в современных кампусах университетов и исследовательских организаций самое важное помещение не зал совещаний, а кафе, где за чаем решаются вопросы, которые в противном случае могли бы висеть неделями и месяцами.

Не только неформальные коммуникации, но и в целом простота организации и процедур — вот что сильно отличает исследовательские центры от современных корпоративных структур, которые вполне естественным образом стремятся все формализовать и быстро обрастают огромным объемом практик, правил, регламентов и процедур. Призванные, по идее, упрощать жизнь, эти рамки достаточно быстро превращаются в огромный тормоз и накладывают колоссальные трансакционные издержки на любое действие.

А вот с моими коллегами из Колумбийского университета у нас общение вообще построено почти исключительно онлайн: физически я в Нью-Йорк попадаю не чаще, чем раз в три месяца, но это совершенно не мешает вести несколько глобальных проектов. И это становится все более распространенной практикой. Таким образом, еще одна составляющая успеха для эффективной исследовательской команды состоит в использовании современных технических платформ. Электронная почта в этом отношении – пожалуй, самое старомодное средство, поскольку не позволяет добиться главного – аккумулировать данные в таком формате, который позволял бы не просто вести дискуссию, но и сохранять обзор ситуации по всем находящимся сейчас в разработке проектам. На помощь приходит Slack, Zoom для видеозвонков, Google Docs и DropBox для совместных корректировок документов и другие виртуальные платформы для совместной работы над документами и базами данных. Эти современные технологии позволяют людям оставаться постоянно в контакте, иметь доступ к данным из любого места, без проблем работать удаленно и кооперироваться с коллегами по всему миру в режиме реального времени.

Но главная, на мой взгляд, особенность исследовательских групп — способность быстро адаптироваться. Новомодные подходы Agile и Lean — это, по сути, типичный для большинства исследовательских организаций способ функционирования с динамической корректировкой постановки задач и итерационным процессом разработки решений. Это позволяет снижать риски путем сведения разработки к серии коротких циклов. Уже много десятилетий в научной среде под каждый проект формируются небольшие, мобильные группы по матричному принципу, состоящих из специалистов различного профиля, работающие короткими «забегами», корректируя цели в зависимости от полученных результатов. Немедленное проведение экспериментов для тестирования пришедших идей, быстрое прототипирование — это все принципиально другая инновационная культура, предполагающая немедленную проверку возникшей гипотезы.

Кстати, еще одна характерная особенность принятых в современной науке практик: не только матричный принцип формирования исследовательских групп, но и чаще всего их многонациональный состав — они становятся по-настоящему глобальными. Подчас над одним проектом работают эксперты из России, Японии, Соединенных Штатов — в общем, наука не ведает границ. Благодаря этому удается объединить для решения сложных задач людей с самым разным жизненным опытом и культурным бэкграундом, посмотреть на проблему с разных позиций и, что закономерно, добиться наибольше глубины и точности экспертизы. В этом отношении наука и бизнес уже максимально приблизились друг к другу: в управленческие команды российских компаний приглашаются «экспаты», и, наоборот, российские топ-менеджеры становятся полноправными участниками штаб-квартир глобальных офисов.

Еще один момент, который большинство компаний могли бы с пользой для дела перенять у современного академического сообщества, заключается в мультиактивности, которая становится возможной при предоставляемом ученым гибким графике. И вопрос здесь не только в построении work&life balance, то есть поиска оптимального соотношения между выполнением трудовых задач и личной жизнью. Дело скорее в другом: в научном мире не считается чем-то зазорным комбинация постоянной занятости и разного рода фриланса, а она как раз достижима только в том случае, если работник обладает свободой в планировании своего времени. Из всех своих трудовых активностей ученый извлекает не только прибыль, но и новый интеллектуальный опыт, который в конечном итоге повышает уровень подготавливаемого им продукта и приносит по цепочке пользу основному работодателю. То есть результативнее и ценнее тот исследователь, который не замыкается в стенах своей организации. Стажировки, международные проекты, вовлеченность в преподавание и все формы обмена опытом горячо поддерживаются, поскольку именно это повышает уровень исследователя, его кругозор и арсенал используемых методик.

В современном научном мире запереться в своей келье и рассуждать о количестве ангелов, помещающихся на острие иглы, уже не популярно. Престиж исследователя не только в том, что он сделал для своей организации, а в том, что он сделал для науки в целом. Корпоративный мир к такой практике еще не пришел: дистанционная работа уже приветствуется многими участниками рынка, но вот к сопутствующей внекорпоративной деятельности своих штатных работников компании относятся в своей массе настороженно и как минимум ее не поощряют. Возможность «разделять» талант между несколькими организациями требует нового подхода прежде всего от самих организаций.

Мир бизнеса, как и мир науки, становится всё более дружелюбен к людям, чье жизненное кредо — развиваться, исследовать и открывать. Но стены исследовательских учреждений пока более комфортны для них, чем офисы корпораций. Преодолеть эту дистанцию — в интересах прежде всего самого бизнеса.