Бизнес идея по производству соевого молока

Я родился в Иркутске. Мои родители — военные, поэтому в детстве нам приходилось много переезжать. Детство и юношество я провел в разных городах Сибири, сменил пять школ. Учился на юридическом факультете в Томске. Теперь живу в Санкт-Петербурге.

Когда мне было 12 или 13 лет, я впервые услышал панк-рок. Сейчас мне почти 27 — и я по-прежнему считаю себя панк-рокером. Для непосвященного человека панк — просто шумная и агрессивная музыка, хотя в действительности это целая культура со своими ценностями. У ребят, которые слушают панк-рок, формируется определенное представление о мире, жизни. Так, например, панк и вегетарианство или веганство — неразделимые вещи. Причем имеется в виду этическая сторона веганства: борьба за права животных и экологию.

В конце 2007 года, будучи студентом, я приехал на Новый год в Красноярск к другу Косте. Друг вдруг заявил, что не ест мясо. Я удивился: «Что ты гонишь? Почему?» Мне это показалось интересным, хотя я тогда не понимал, зачем вообще это нужно. Я гостил у Кости неделю или две, и все это время мы не ели мясо. Вернулся в Томск — и тоже решил стать вегетарианцем. Потом постепенно начал «рубить фишку», прочитал несколько книг по веганству, перестал есть рыбу, молочные продукты, яйца. Последние несколько лет я являюсь веганом.

Пока я учился на юриста в Томске, работа следователя казалась мне романтичной: представлялось, что я смогу бороться за права людей, наказывать коррупционеров и прочих негодяев. Во время учебы я был общественным помощником следователя — это неоплачиваемая, но вполне официальная должность. Параллельно играл в нескольких панк-хардкор-группах в Томске. Вот такое сочетание.

Окончив университет в 2012-м, я подал документы в Следственный комитет, чтобы трудоустроиться на должность следователя. Документы рассматривали года три. За это время у меня изменились приоритеты. Началась своя жизнь: в 2014 году я уехал в Петербург, сменил несколько работ, мы с девочкой по имени Вика начали свое дело по производству соевого молока. И тут, как гром среди ясного неба, пришла новость, что я принят на должность следователя.

Я решил попробовать. Год и три месяца служил за Уралом военным следователем — расследовал преступления в армии. Но понял, что это не мое. Работа в правоохранительных органах, по моим ощущениям, мало связана с прямой пользой обществу. Правоохранительная система в России существует как будто сама для себя: задача любого должностного лица — оставаться в своем кресле как можно дольше. Впрочем, хорошие дела в моей практике тоже были. Например, я занимался делом бойца, которого систематически избивал его командир. Об этом мы узнали от девушки потерпевшего. По фабуле дело простое, но фактически оказалось сложным: я полгода над ним работал, была масса препон. Мне нравилось заниматься этим делом: я чувствовал, что защищаю человека. Закончилось все, правда, тем, что командира оштрафовали на 120 тысяч рублей — он продолжил служить, его даже не уволили из армии. Кажется, пока я расследовал это дело, потратил больше денег на командировки и был лишен премии на большую сумму.

А потом я перестал чувствовать отдачу. Мне не удалось наладить контакт с руководством. Я ощущал себя не на своем месте. Начал злоупотреблять алкоголем, поправился на 15 килограмм, так как сидел по 12–14 часов перед компьютером и набирал документы. Испортил зрение. Решил, что все это не для меня: лучше буду заниматься бизнесом в Петербурге.

Меня никто не гнал, увольнялся я по собственному желанию. Наоборот, руководитель тормозил мои рапорты на увольнение, пытался уговорить остаться. После того как я все-таки уволился, слышал, что следователя, назначенного на мою должность, якобы пугали: если он будет плохо работать, его тоже уволят, как и этого негодяя (то есть меня).

Родители, конечно, очень переживали, это был драматичный момент. Работа в Следственном комитете отличается стабильностью: постоянная зарплата, кроме того, у военнослужащих масса бонусов — например, военная ипотека. Родители, конечно же, хотят, чтобы я был финансово стабильным и независимым. После увольнения я два месяца практически не выходил с ними на связь. Все-таки я уже взрослый мальчик и сделал свой выбор: хочу заниматься тем, что приносит удовольствие мне и пользу людям.

Я не жалею, что у меня есть опыт работы в следственных органах. Возможно, в перспективе я мог бы продолжить работать юристом: если бы у меня было свободное время, пошел бы в адвокатуру или правозащитную организацию. Мне интересно уголовное производство. Есть ощущение, что у нас регулярно нарушаются права граждан, и было бы круто их защищать.

Когда я впервые приехал в Петербург в 2014 году, обратил внимание, что местный рынок вегетарианских и веганских продуктов достаточно скуден. А собственного соевого или другого растительного молока нет совсем. Есть зарубежные продукты, но они довольно дорогие. Тогда как раз доллар значительно вырос, а с ним — и цена молока: оно стоило около 300 рублей за литр, что ощутимо много, например, для студентов. И мне в голову пришла идея производить недорогое соевое молоко.

На тот момент мы с друзьями снимали квартиру в Рыбацком. У нас были блендер, кастрюля и марля. Мы с Викой купили пять килограмм соевых бобов и ПЭТ-бутылок. И приготовили таким образом свое первое молоко.

На The Village пару лет назад было интервью с кооперативом «Горизонталь», который базируется в Лофт-проекте «Этажи». Они нам очень помогли: ребята были первыми, кто взял наше молоко на реализацию. Причем никаких денег за это с нас они не брали. Среди панков-веганов Петербурга распространилась информация о нашем молоке, люди стали приходить за ним в «Горизонталь». Помню, мы сделали первую партию из 15 бутылок — она продалась за один день.

Дальше — больше. Нам удавалось зарабатывать на этом и мы приобрели простое, но вполне профессиональное оборудование, которым пользуемся и по сей день. Затем арендовали производственное помещение. Компанию назвали Primal — в переводе с английского это означает «первичный, первоначальный, изначальный». Имеется в виду, что первоначально человек питался по веганскому типу — плодами растений.

Логотип придумывал я сам. Меня угораздило прикрепить два зеленых листика на последнюю букву «l», так что непосвященному человеку может показаться, что это буква «t». С тех пор нас в узких кругах называют «приматами». Ну и пусть называют, нам не обидно.

Я уволился с последней работы и переключился только на производство. Потом — внезапная новость о должности следователя. В итоге я вернулся в Петербург три с половиной месяца назад, в канун Нового года. В мое отсутствие производством поначалу занимались наши друзья из «Горизонтали», но потом у них возникли трудности и они прекратили работу — так что более полугода наше молоко не производилось. И вот теперь, когда я вернулся, мы решили начать все заново.

За это время у нас в Петербурге почти не появилось конкурентов. Есть одна крупная компания, мы начинали почти одновременно, но они ориентированы скорее на тофу, а соевым молоком занимаются факультативно. Есть несколько производителей в Москве. Недавно я прочитал интервью с панком из Москвы: он приезжал в Петербург на веган-фест, попил нашего молока, ему понравилось, и он организовал такое же производство в столице. Получается, мы его вдохновили — было приятно.

Это помещение (в здании на Лиговском проспекте. — Прим. ред.) ребята из «Горизонтали» снимали, пока меня не было в Петербурге. Потом они съехали, а мы решили возобновить производство именно здесь. Когда-то тут был рыбный завод (и, судя по запаху внизу, он частично до сих пор функционирует). Конкретно в нашем помещении находилась заводская лаборатория.

Судя по тому, что пишут на форумах, посвященных пищевому производству, самое трудновыполнимое требование Роспотребнадзора заключается в том, чтобы отделить друг от друга все зоны — хранения сырья, производственного процесса, фасовки и так далее. Это сложно реализовать в больших и цельных помещениях: приходится возводить стены. А нам повезло: наше помещение состоит из пяти крошечных комнат (общая площадь около 37 квадратных метров).

У нас в команде четыре человека: помимо меня и Вики (которая сейчас учится за границей), это Костя и Лена. Кстати, Костя — тот самый друг из Красноярска, к которому я приезжал в гости девять лет назад. Ну а Лена занималась молоком, когда меня не было в Петербурге. У Лены с Костей есть основная работа (например, Костя — тренер по дзюдо). Я же физически не успеваю заниматься ничем иным, поскольку на мне, помимо собственно производства, еще и все организационные вопросы.

Изначально, в 2014 году, мы стартовали с 30 тысяч рублей. Когда я вернулся, вложил еще немного денег — в частности, в ремонт помещения и закупку дополнительного оборудования. Кроме того, я купил машину — и это большое подспорье: без автомобиля в нашем бизнесе делать нечего. Веганские магазины открывают такие же молодые ребята, как и мы: у них ничего нет, они все делают на энтузиазме, многие берут кредиты. Естественно, у них нет возможности самостоятельно привозить продукты от производителя. Поэтому я сам развожу готовый продукт по магазинам. Кстати, когда мы только начинали, я возил молоко из Рыбацкого в «Горизонталь» в метро — в рюкзаке и пакетах, это было очень неудобно. Когда объемы выросли, я совершал по две-три поездки в день по разным точкам. Сейчас мы осуществляем поставки два раза в неделю.

Пока у нас 10 контрагентов. Но, вообще, в Петербурге очень много как веганских, так и веган-френдли магазинов, а также мест, где продают эко- и биопродукцию. Насколько я знаю, Питер считается самым веганизированным городом России. На позапрошлой неделе я «превратился» в менеджера по продажам: создал коммерческое предложение и теперь рассылаю его возможным контрагентам. До этого просто приходил на новые точки с товаром, показывал — ребята пробовали и решали, делать ли заказ. Или сами магазины выходили на меня.

Первоначальный замысел заключался в том, чтобы создавать конкурентоспособное недорогое молоко. Мы делаем минимальную наценку и рассчитываем, что у нас получится взять объемом. На полке магазина пол-литра молока стоит 75–80 рублей — это в полтора-два раза дешевле зарубежного аналога.

За первый месяц мы приготовили и продали 1 300 литров соевого молока. Для нас это, конечно, невероятная цифра. Однако любой мало-мальски опытный коммерсант скажет, что это крошечный объем: нужно гораздо больше, чтобы зарабатывать и развиваться. Впрочем, дела идут неплохо. Сейчас идет Великий пост — возможно, молоко покупали не только веганы, но и постящиеся. Кстати, пост еще не закончился, а спрос уже упал.

Мы работаем чуть больше месяца и пока, разумеется, не вышли на окупаемость. Костя и Лена получают зарплату — насколько я понимаю, она соотносится со среднерыночной по Петербургу (учитывая, что ребята работают два дня в неделю). Я пока только вкладываю. Впрочем, финансовая отдача есть, а главное — отдача моральная. Когда я объявил в нашей группе «ВКонтакте» о возобновлении производства, получил более ста лайков и восторженные комментарии. Это очень воодушевляет.

В ближайшее время мы планируем расширять ассортимент. Кроме, собственно, молока, мы уже работаем над линейкой веганских безлактозных сыров. Возможно, будем выпускать веганские йогурты или мороженое.