Бизнес идеи которых нет в монголии

Фото: dk.ru

Константин Романовский добывает уголь, строит ТЭЦ в Монголии

Екатеринбургское издание «Деловой Квартал» опубликовало интервью с бизнесменом, выходцем c Урала. Как сообщает журнал, у Константина Романовского уже не осталось бизнеса в России. В последние годы он работает, и довольно успешно, в Монголии. Infpol.ru представляет своим читателям это интересное интервью о том, как предпринимателю с российским менталитетом разворачивать активную деятельность в соседней степной стране. При этом решать насущные для монголов проблемы. Ведь один из видов его деятельности связан с строительством ТЭЦ. Напомним, что в этой стране стоит острая нехватка энергоресурсов. Намерения о строительстве ГЭС на реке Селенга бурно обсуждается в прессе, против возведения каскада ведется агитпропаганда.

Константин Романовский, бизнесмен первой волны, построивший в Екатеринбурге ресторан «Харбин», запускает в Монголии проект стоимостью $67 млн. Китайские и немецкие конкуренты остались с носом, говорится в статье. Материал начинается с досье на Константина Романовского.

Родился 6 сентября 1960 г. в г. Кизел Пермской области. Образование: 1977-1982 гг. — учеба в Свердловском институте народного хозяйства (специальность — «инженер-технолог общественного питания»). Карьера: 1982-1984 гг. — служба в Афганистане; 1984-1985 гг. — экспедитор; 1985-1987 гг. — директор столовой; 1987-1989 гг. — заместитель директора треста столовых №3; 1989-1991 гг. — директор кооператива «Харбин»; 1991-1995 гг. — генеральный директор СП «Харбин»; 1995-2000 гг. — генеральный директор компании «Геохекон»; 2000-2005 гг. — директор компании «Эф Джи Эй»; с 2005 г. — акционер предприятий в Монголии: «Гоби-Урал», «Могойн гол», «Худэн». Семья: Женат, три дочери и сын. Увлечения: Хоккей

Начало монгольской истории

У Константина Романовского не осталось предприятий в России, если не считать фирмы, которая принимает и растаможивает монгольский уголь. Но особой необходимости в ней нет — потребители все больше переходят на прямые поставки. Бизнес г-на Романовского теперь в Монголии. В прошлом году он собирался перевезти туда семью, чтобы не жить на два дома, но по разным причинам этого пока не случилось.

— Мой бизнес в Монголии начался в 2002 г., когда монгольские друзья, с которыми я учился в институте, обратились за помощью — им нужны были большие металлические емкости — два резервуара по 3 тыс. тонн, чтобы оборудовать нефтебазу на границе с Китаем, — вспоминает Константин Романовский. — Я взялся изготовить, поставить и смонтировать эти металлоконструкции. За эту работу вице-премьер Монголии наградил меня орденом «За развитие экономики». Потом мы начали добывать уголь.

Искатель приключений

Еще пять лет назад Улан-Батор окружали юрты. Зимой их отапливали углем, и в городе стоял густой смог — это была большая проблема. Но за последние два-три года Улан-Батор преобразился. Теперь это настоящая столица азиатского государства, где проживает 1,5 млн чел. — половина жителей страны. Другая половина — в 15 региональных аймаках. Раньше иностранцы чувствовали себя в Монголии очень комфортно — цены здесь были в два-три раза ниже, чем в России. Мне это очень нравилось. Теперь все изменилось, в том числе, за счет девальвации рубля. По выходным монголы ездят в соседнюю Бурятию за продуктами — за 300-400 км, потому что в России еда стала дешевле. Оборот бурятской розницы в эти дни увеличивается до рекордных сумм, а на границе появляются очереди.

Чтобы переселить людей из юрт государство развернуло масштабное строительство жилья на заемные $7,5 млрд — теперь каждая семья может приобрести квартиру в ипотеку под 6-7% годовых сроком на 30 лет. Руководители страны рассчитывали, что строительная отрасль станет локомотивом экономики, и кое-что им действительно удалось. В частности, цемент, который прежде везли из Китая, теперь производят на собственных заводах. В то же время арматуру, как и прежде, используют российскую или китайскую — металлургические производства развить не удалось, хотя угля и железной руды в стране достаточно. Не хватает энергетических мощностей, и это сфера, где иностранные инвесторы могут неплохо заработать.

Со строительной программой, впрочем, вышло не совсем так, как хотели. Вскоре выяснилось, что денег на покупку жилья у населения не хватает, и монголы, наверное, пожалели, что так опрометчиво бросились строить дома вместо того, чтобы инвестировать в другие отрасли промышленности. Например, в добычу угля, которая развивается, несмотря на мировое падение цен. И поскольку угольные разрезы находятся в другой части страны, жителям Улан-Батора приходится уезжать на заработки за сотни километров от дома.

При советской власти отношения между Советским Союзом и Монголией были доверительными. Монголы до сих пор видят в России единомышленника, готового прийти на помощь. Но после распада СССР связи ослабли. Судя по действиям российской стороны, наверху решили продавать активы и уходить из Монголии. По большому счету, Россия участвовала в двух крупных предприятиях — комбинате «Эрдэнэт», перерабатывающем медную руду, и «Росцветмете», где занимались добычей плавикового шпата и серебряных руд. Говорят, все годы после перестройки эти компании не приносили стране дивидендов — монголы показывали такие издержки, что прибыль получалась минимальной. В то же время медное месторождение Оую Толгой, которое по размерам раз в десять больше Эрдэнэта, недавно взяла под контроль французская компания Areva.

Монголы иногда спрашивают меня: «Константин, ты действительно рассчитываешь здесь заработать?» А я уже зарабатываю и собираюсь запускать новый проект.

Не сошлись характерами

«Гоби-Урал» стало первым предприятием, которое я создал в Монголии в 2005 г., чтобы решить организационные и транспортные проблемы акционеров угольного разреза на месторождении Таван Толгой. В отсутствие инфраструктуры их единственными покупателями были китайцы, навязавшие добывающей компании кабальный договор и забиравшие уголь по $8 за тонну, в то время как мировая цена была на уровне $120. Тогда мы построили на ближайшей железнодорожной станции Чойр угольный склад, железнодорожный тупик, куда можно загнать 24 вагона, оснастили весовое хозяйство техникой и погрузчиками. Уголь на станцию доставляли 30 машин-углевозов. Как только все это появилось, мы получили возможность отправлять уголь в Россию, в Японию и в Южную Корею.

В апреле 2007 г. компания «Гоби-Урал» отгрузила первую партию угля российскому предприятию «Алтай кокс». С этого момента число заявок на поставки стало увеличиваться и в короткий срок превысило наши возможности — их ограничивала только пропускная способность монгольской железной дороги и нехватка вагонов. Мы планировали запустить две обогатительные фабрики мощностью по 300 тыс. тонн концентрата в год и общим оборотом $60 млн. Предполагалось, что 30% денег вложим сами, 30% дадут банки, а остальную сумму — потребители угля.

Планы рухнули из-за разногласий между учредителями – доли русских и монгольских компаньонов в капитале фирмы были одинаковыми, и это мешало договариваться. Наши монгольские друзья предпочитали ждать, когда ситуация разрешится сама собой. Если речь шла о стратегических вопросах, мы теряли время и деньги, а инвестором выступала российская сторона. Когда споры не позволили нам достроить обогатительную фабрику, я решил уйти, чтобы начать все с нуля.

Фото: DK.RU

На бирже я приобрел акции угольного разреза, расположенного в другом аймаке и постепенно собрал контрольный пакет, чтобы моим решениям никто не препятствовал. Так появилась вторая монгольская фирма «Могойн гол». Я снова исследовал качество топлива, купил китайское оборудование и грузовики, построил обогатительную фабрику и начал продавать угольный концентрат в Россию. На все это ушло три года, зато теперь уже никто не мог спутать мои планы.

«Могойн гол» поставлял уголь на «Алтай-кокс», ЦОФ «Северная» (Кемерово), «Губахинский кокс», Магнитогорский меткомбинат. Сначала возили машинами — 900 км через Кызыл (Тува) до Абакана (Хакассия), дальше — по железной дороге, а потом аймак построил асфальтированную дорогу в направлении Эрдэнэта, и мы стали отправлять грузы оттуда. От небольших покупателей со временем отказались в пользу самого крупного — Магнитки. В отличие от металлургических комбинатов, создавших собственную сырьевую базу, Магнитка часть ресурсов продолжает закупать. И всегда исправно рассчитывается.

Бизнес шел в гору, пока цена за тонну угля на мировых рынках не снизилась до исторического минимума в $80.

Спасибо, что живой

Мировой угольный рынок непредсказуем — в этом вся беда. Прогнозы банков и независимых аналитиков далеки от реальности, поэтому рассчитывать можно только на собственное чутье. Проблемы «Могойн гола» усугубились тем, что российские предприятия покупали наш уголь за рубли, а в Монголии мы рассчитывались тугриками, оказавшимися более устойчивой валютой. Когда курс рубля к доллару упал с 32 до 70, работать стало невыгодно — пришлось увольнять рабочих, служащих и водителей автомобилей. Больше года мы не отгружали уголь, если не считать 50 тыс. тонн, проданных на внутреннем рынке. Но это мизер.

Зато в начале 2017 г. цена на уголь подскочила до $300 за тонну, и в отрасли начался ажиотаж. Работать на грани рентабельности участники рынка научились даже при $80 — с тех пор их издержки не увеличились, и все рассчитывали на высокую прибыль. Но чуда не произошло — очень скоро цена снизилась до $160. Хорошо, если она продержится на этом уровне еще пару лет.

В тучные времена никто не рассчитывал, что продажи встанут. Каждая тонна угля приносила $100 прибыли. Когда китайцы давали за мой пакет акций $30 млн., я отказывался, опасаясь продешевить. А сейчас кусаю локти — на падающем рынке я бы мог выкупить свою долю бизнеса за какие-нибудь $5-6 млн.

Но жаловаться грех — мне еще повезло, а многие крупнейшие трейдеры обанкротились. Несколько лет назад я встречался с китайским предпринимателем, собственником международной корпорации, заработавшей на монгольском угле миллиарды долларов. Вырученные деньги он на паях с японцами вложил в канадское месторождение и основательно прогорел. Теперь скрывается от гонконгской мафии, которой остался должен.

Есть, впрочем, и хорошие новости. Компания из Австралии, осваивающая соседнее месторождение, начинает прокладывать железнодорожную ветку, которая пойдет через наш разрез. Как только строительство завершится, мы сможем отправлять грузы не автотранспортом, а вагонами — в Китай, или через Кызыл — в Россию. «Могойн голу» выгоднее работать с российскими предприятиями — они больше платят, хотя китайцы готовы покупать много. Уже сейчас Китай вывозит из Монголии около 200 тыс. тонн в год, и аппетиты только растут. В 2017 г. мы заключили годовой контракт с Магниткой — комбинат готов покупать до 50 тыс. тонн угля в месяц (выручка – около $6 млн). Одновременно налаживаем связи с китайцами — один контракт уже подписан, и еще две компании проявили интерес к нашему углю. Если рубль снова будет падать, это позволит мне отгружать только в Китай. Там экономика понятна.

Работает на электричестве

Три года назад между двумя странами случился конфликт. Российская ГРЭС, которая еще со времен СССР обеспечивает электричеством половину монгольских аймаков, отказалась от поставок из-за большого долга. Монголию не устраивало, что Россия продавала ей электроэнергию почти вдвое дороже, чем Китаю. Другая причина недовольства заключалась в том, что российские ГЭС в Ангаро-Енисейском бассейне генерируют электричество за счет воды, вытекающий с монгольской территории, а Монголия свои водные ресурсы не использует. Чтобы исправить это упущение, руководители страны решили построить ГЭС на реке Селенга — с помощью китайских подрядчиков и денег Всемирного банка, который согласился финансировать этот проект. Парадокс был в том, что места для этих ГЭС указали еще наши инженеры во времена СССР.

Российские экологи забеспокоились, ибо Селенга — главный источник, подпитывающий Байкал. Даже одна ГЭС может катастрофически понизить уровень озера, если будет использовать воду из реки, чтобы крутить турбины. А тут речь шла о каскаде из трех станций. Причем обмеление Байкала было не единственной угрозой — считалось, что плотины помешают миграции редких видов рыб. У Монголии при затоплении пастбищ тоже появились бы экологические проблемы, и в последние годы страны вели переговоры об альтернативных источниках энергии.

Сразу появились желающие создать в Монголии энергетические мощности и зарабатывать на продаже (дешевой) электроэнергии. Одни предлагали использовать энергию солнца и ветра, другие — запускать атомные станции. А мы были уверены, что стране с гигантскими запасами угля проще развивать тепловые станции. Оставалось сделать шаг от теории к практике, например, построить ТЭЦ в одном из энергодефицитных районов.

Под новый проект мы создали третье монгольское предприятие «Худэн». Учредителями стали три компаньона — я, мой друг Сергей Писарев и индийский бизнесмен Ниирав Шив. Последнее время г-н Шив выпускал строительные леса и опалубку в Индии, Англии, США, Австралии и на Украине (несколько лет назад он приобрел в Донбассе трубный завод и сейчас переживает за его судьбу). За $10 млн мы купили в Улаангоме (это на западе Монголии) площадку с лицензией на добычу угля — сначала на небольшой объем, чтобы проверить качество топлива и предполагаемый размер запасов. Сам разрез при советской власти уже исследовали, и эти данные у нас были, но банки, куда мы собирались обращаться за кредитами, требуют, чтобы документы соответствовали международным стандартам.

Константин Романовский и его компаньон Сергей Писарев. Фото: DK.RU

Изыскания обошлись нам еще в $400 тыс.

— Проект со строительством ТЭЦ в Улаангоме заинтересовал меня по трем причинам. Во-первых, я родом с Байкала, и в свое время возглавлял первый фонд защиты этого уникального природного объекта, поэтому известия об экологической угрозе озеру из-за возможного строительства ГЭС на Селенге меня не обрадовали. Во-вторых, запуск ТЭЦ выгоден обеим сторонам — Монголия получит дешевое электричество, а поставками и монтажом оборудования займутся отечественные компании. По сути, ВЭБ выделяет связанный кредит, подразумевающий участие только российского бизнеса. В третьих, я дружу с Константином Романовским еще с тех времен, когда он был одним из первых предпринимателей в Екатеринбурге, открывшим ресторан китайской кухни «Харбин», и хочу помочь ему в новом деле. Буду рад, если руководство Монголии увидит в нашем проекте ГЧП возможность ликвидировать энергодефицит и предотвратить экологический ущерб Байкалу.

Деньги для российского производителя

Задач было две — заручиться гарантиями монгольского правительства, что государство согласно выкупать всю электроэнергию, которую будет производить ТЭЦ в Улаангоме, и найти инвестора, который профинансирует ее строительство. О сбыте мы вели переговоры с чиновниками Министерства энергетики Монголии и Центра по развитию энергетики. Нашими конкурентами были фирмы NCPE (Китай) и Siemens (Германия), предлагавшие свои варианты. Китайцев мы особо не опасались — их ТЭЦ уже работают на юге Монголии, и там часто случаются неполадки, приводящие к отключениям энергии. Другое дело — Siemens с ее передовыми технологиями и финансовыми возможностями. Помня, что в России представители Siemens раздавали чиновникам взятки, мы допускали такой же сценарий и в Монголии.

К тому времени стало очевидным, что Россия не может игнорировать экологические риски, связанные со строительством ГЭС на Селенге. Руководство страны распорядилось искать приемлемые решения, и мы полагали, что фирме «Худэн» дадут зеленый свет. Производственной частью проекта занималась «СБ Электротехническая компания» из Санкт-Петербурга, предложившая оборудовать ТЭЦ под ключ за $67 млн. С этими расчетами мы обратились во Внешэкономбанк, который в то время уже финансировал реконструкцию ТЭЦ в Улан-Баторе — старую турбину заменяли более мощной. Конечно, мы пришли не с улицы, а заручились согласием торгпредства РФ в Монголии включить нашу стройку в российскую программу кредитования наиболее важных объектов. Сейчас речь идет о ТЭЦ мощностью 60 МВт (две очереди по 30 МВт). ВЭБ, посчитавший проект реалистичным, согласился выделить 85% суммы в рублях — на девять лет под 8,3% годовых. Остальное вложат акционеры.

По предварительным расчетам, ТЭЦ в Улаангоме окупится за 5,5 лет. При операционных затратах $3,5 млн в год и цене электроэнергии 0,07 за квт/час, электростанция будет ежегодно приносить около $17,5 млн прибыли. Всех энергетических проблем Монголии наша ТЭЦ не решит, но обеспечит электричеством промышленно отсталый район страны. И это — один из вариантов ГЧП, позволяющих правительству страны отказаться от каскада ГЭС на реке Селенге, за что ратует мой друг Сергей Писарев.

Девальвация рубля оказалась нам на руку. По некоторым данным, проекты конкурентов были намного дороже. Их окупаемость превышала 10 лет, и это никак не устраивало монгольскую сторону, заинтересованную, чтобы ТЭЦ как можно раньше прошла стадию инвестиционного проекта и начала платить налоги. Поэтому гарантии от монгольского правительства получило предприятие «Худэн».

Этим летом мы начинаем строить.